Все еще находясь в оцепенении от только что пережитого, Илза все же ощутила новый прилив желания, стоило Дэрмоту снова начать целовать ее живот и грудь. И тут она заметила, что ее муж все еще мокрый. Выскользнув из его объятий, она подняла ткань, которой он вытирал ее. Решив, что долг платежом красен, Илза взялась вытирать руки Дэрмота. Его глаза расширились от удивления. Но она только улыбнулась, глядя на него.

К тому времени, как Илза добралась до его живота, она почувствовала, что он дрожит. И припала к его коже губами. Его страсть становилась все более бурной и неудержимой. Боясь, что Дэрмот закончит эту игру прежде, чем она будет готова, Илза встала за его спиной. Разочарование мужа было таким откровенным, что Илза не смогла сдержать улыбки. Вытирая его спину, она продолжала целовать, облизывать и даже покусывать его гладкую теплую кожу. От широких плеч она спускалась все ниже, к его сильным ягодицам. Страсть в ней вскипела с небывалой силой. Потом она опять встала перед Дэрмотом и вытерла его лодыжки. А потом не спеша двинулась вверх. В этот момент она уже решила, что сделает все, чтобы доставить мужу удовольствие. И ей страстно этого хотелось.

Дэрмот с трудом сдерживался, когда Илза дразнила его легкими поцелуями, медленно поднимаясь вверх то по одной, то по другой ноге. Когда она дошла до паха, Дэрмот подумал, осмелится ли она поцеловать и эту часть его тела. Наконец Илза отбросила ткань, легонько пробежала кончиками ногтей по его бедрам, и сладкая дрожь охватила Дэрмота. Ее теплые мягкие губы опустились на его изнывающее от страсти копье.

Хотя Дэрмот был не способен сейчас трезво мыслить, он начал шептать слова одобрения и побуждать Илзу к действию. Он запустил пальцы в ее густые волосы и прижал ее голову к себе, в то время как губы и язык жены буквально сводили его с ума.

Когда ее губы начали медленно обхватывать его мужское естество, Дэрмот понял, что эту игру пора остановить. Принимать такое наслаждение было еще слишком рано и в то же время слишком поздно. Слишком поздно — потому, что кипевшая в нем страсть помешала бы Дэрмоту по достоинству насладиться каждым мгновением ее ласки. А слишком рано — потому, что, несмотря на кажущуюся готовность, Илза вряд ли уже могла дарить ему такие интимные нежности, хотя он жаждал их всей душой.

Он схватил ее за руки и легонько отодвинул, после чего нежно уложил жену на спину, прямо на расстеленную на полу простыню.

— Ой… а мне показалось, что тебе это нравится, — смутилась Илза, испугавшись, что она возмутила его своей развязностью и непосредственностью.

— Мне это нравится. Даже слишком нравится. — Он встал на колени между ее разведенных бедер. — Ты подаришь мне такие ласки потом, когда я не буду так остро желать поскорее оказаться внутри тебя.

Дэрмот с ног до головы оглядел ее, заметил румянец, заливший ее белую кожу, затвердевшие соски, частое дыхание. Положив руку на ее лобок, он почувствовал, что сок желания уже наполнил ее лоно. От этого прикосновения Илза опять задрожала. Дэрмот видел, что жена готова принять его, и самообладание покинуло его. Он упал на ее жаждущее тело и рывком проник в горячее лоно. Слепое желание подталкивало его, и он двигался вперед все быстрее и быстрее. Когда дрожь восторга сотрясла его тело, Дэрмот услышал, что из уст Илзы вырвался крик блаженства. Она напряглась и крепко обхватила его ногами. У него промелькнула мысль, что он все-таки не причинил ей боли своими грубыми ласками.

Еще несколько минут они лежали рядом, удовлетворенные и пресыщенные. Потом Дэрмот поднялся. Илза заморгала. Неуклюже обмотавшись простыней, на которой лежала, она приподнялась на локте. Дэрмот быстро одевался, и Илза почувствовала, как ее охватил гнев. Неужели он не мог хотя бы немного поговорить с ней? Так, ни о чем. Неужели пустяковая болтовня смогла бы нарушить их перемирие?

Уже повернувшись к двери, Дэрмот вдруг остановился и с удовольствием чмокнул Илзу в макушку, чем немало ее удивил.

— Ты особо тут не копайся, а то еду уже скоро подадут, — приказал он и закрыл за собой дверь.

Глядя на закрытую дверь, Илза с трудом подавила желание запустить в нее чем-нибудь тяжелым. Лучше она сосредоточится на этом коротком, но нежном поцелуе. Он мог означать, что она наконец начинает выигрывать битву за его сердце и душу. Поднимаясь, чтобы одеться, она велела себе не слишком-то уповать на победу. Прошло еще слишком мало времени, чтобы залечить те рубцы, которыми испещрена душа Дэрмота. Не так-то просто будет заставить его отбросить привычную горечь и недоверие. Они служат ему своего рода защитой от боли. Ил за, правда, надеялась, что ей не придется страдать все то время, пока она будет доказывать Дэрмоту свою любовь и тот факт, что ей можно верить.

Глава 8

Джиллианна поцеловала маленького Финли, а затем передала его Илзе. Проделав то же с малышом Сирнаком, она протянула его Гейл. Это прощание оказалось таким болезненным, что Илза даже удивилась: она была знакома с Джиллианной всего несколько дней, а уже успела привязаться к этой доброй и благородной женщине. И связь эта возникла неспроста: помимо того, что они были замужем за братьями, и у Илзы, и у Джиллианны были дети-близнецы.

Илза оглядела двор. Все было готово к отъезду Джиллианны, Коннора и Ангуса. Нэнти настоял на том, чтобы остаться в Клачтроме подольше, и Илзу очень порадовал тот факт, что на это заявление младшего брата Дэрмот отреагировал так же бурно, как и на желание остаться в замке Сигимора и Тейта. Очевидно, мужа Илзы очень оскорбляло мнение родственников, что ему — или ей? — может понадобиться помощь, и очень скоро.

— Тебе предстоит жестокая битва, — тихо сказала Джиллианна, подходя к Илзе. — Мне бы очень хотелось остаться подольше, но — увы.

— Мне бы тоже этого хотелось, — заверила ее Илза. — Но не для того, чтобы ты помогала мне завоевывать Д эр мота. Единственный, кто может одержать победу в этой схватке, — это я сама. Только я могу завоевать его доверие, заставить его меня любить.

— А с чего ты хочешь начать?

— Прежде всего нужно, чтобы он начал мне доверять. Ведь Дэрмота столько раз предавали. Пока он не начнет доверять мне, он будет оберегать свое сердце, как чашу Грааля. — Джиллианна рассмеялась, и Илза мягко улыбнулась ей. — Леди Анабелъ оставила после себя слишком много шрамов.

— Да. Она была очень злой и отвратительной. По правде говоря, несмотря на все ее распутное поведение, временами мне казалось, что она ненавидит мужчин.

— В этом, я думаю, есть смысл. В конце концов даже самого большого, непокорного и сильного мужчину делает слабым страсть, похоть или любовь. Она одурачила много мужчин. Она имела над ними власть, что и сделало ее жестокой и такой порочной.

— Что ж, ты избрала правильную стратегию. Просто придерживайся ее, и все получится.

— Это я и собираюсь делать, хотя сложно вести себя как ни в чем не бывало и даже не пытаться отстаивать свою невиновность. Не пойми меня неправильно, я не собираюсь молча сносить все упреки и обвинения, которые Дэрмот наверняка на меня вывалит. Я не буду скрывать, что временами он ведет себя так дико, что мне хочется связать его и потолковать с этим мужланом совсем в другом тоне. И даже стукнуть по его упрямой голове разок-другой, чтобы он наконец мне поверил.

Джиллианна рассмеялась. Илза почувствовала, что Джиллианна поняла: произнесенные ею слова шутливы лишь отчасти. Иметь дело с постоянно озабоченным и подозрительным Дэрмотом оказалось куда утомительнее и болезненнее, чем можно было себе представить. Теперь, когда Илза снова была с ним, была его женой по законам страны и церкви, ей очень хотелось, чтобы Дэрмот стал прежним, стал тем мужчиной, в которого она влюбилась год назад. Ей хотелось снова пережить те минуты счастья, что они делили тогда. Хотелось просто любить и быть любимой и перестать постоянно оглядываться и бояться, что ее могут обидеть. Илза вынашивала множество планов и твердо вознамерилась следовать им, однако с грустью пришла к выводу, что терпение ее уже на исходе. Каждую минуту ей приходилось твердить себе, что терпение и труд все перетрут, что Бог милостив лишь к тем, кто умеет ждать. Но это не очень-то помогало.